Жуков вспоминал: «Позвонив Верховному и доложив обстановку, я просил его разрешения прекратить наступательные бои на участке 1-го Белорусского фронта, поскольку они были бесперспективны, и дать приказ о переходе войск правого крыла 1-го Белорусского и левого крыла 2-го Белорусского фронта к обороне, чтобы предоставить им отдых и произвести пополнение». Находясь в августе 44-го у стен Варшавы, Жуков, безусловно, помнил трагическую судьбу, постигшую в августе 1920 года Западный фронт и его командующего М.Н. Тухачевского. Ситуация складывалась похожая. Тогда Красная армия на волне летнего наступления оказалась под Варшавой в отрыве от тылов на 500 километров, ощущая крайнюю усталость войск и недостаток сил. Этим сразу же не преминули воспользоваться легионы Пилсудского, нанеся 14-16 августа 1920 года контрудар и отбросив РККА на линию Брест - Липск. Советская Россия была вынуждена подписать Рижский мирный договор, потеряв на 19 лет Западную Белоруссию и Украину. Помня о той неудаче, Жуков настойчиво отговаривал Сталина от неподготовленного наступления. Однако даже зная точку зрения Жукова и прислушиваясь к его советам, Сталин и Молотов продолжали оказывать сильнейший нажим на двух маршалов, требуя от них продолжения наступления и обещая при этом усиление авиацией, артиллерией и танками. Но маршалы стояли на своем. Видимо, на Сталина больше всего подействовал аргумент Жукова о том, что плацдармы северо-западнее Варшавы в оперативном отношении не очень-то и нужны, поскольку в последующем брать Варшаву придется с юго-запада. После долгих препирательств Верховный наконец принял предложение своего заместителя о целесообразности перехода войск к обороне.
Поляки обреченно сражались один на один с гигантской военной машиной, упорно продолжая борьбу в надежде если и не на советские войска, то уж на союзническую поддержку с воздуха - точно. Союзники, обещавшие помочь восставшим, пытались сделать это в августе 1944 года. Первые полеты начались в ночь с 4 на 5 августа. Рейды в Польшу осуществляли главным образом польские и южноафриканские экипажи. За весь период английских воздушных рейдов из 637 польских летчиков было сбито 16 экипажей, 78 человек погибло. Как отмечал британский маршал авиации Джон Слессар, результаты помощи были несоизмеримы с риском и потерями. При исключительно больших материальных затратах лишь половина сбросов попала в руки поляков. Последние рейды с британских авиационных баз к Варшаве были осуществлены в ночь на 11 сентября 1944 года.
Если бы самолеты союзников взлетали с какого-нибудь более близкого аэродрома, возможно, их помощь оказалась бы более действенной. Но Сталин запретил приземляться чужим самолетам в тылу советских войск, используя для этого аэродромы под Полтавой. Он, разыгрывая свою карту и оставаясь непреклонным в оценке восстания, считал, что прямое втягивание СССР в варшавские события недопустимо. Об этом Сталин сообщил Черчиллю, считая, что его непримиримая политика в отношениях с Западом и идущей тогда в фарватере лондонских властей Польши одержала триумф.
Отказ Сталина был назван Черчиллем «самым черным злодейством» и оценен им как стремление советского вождя воспрепятствовать воссозданию независимой Польши. Однако за словами Верховного стоял не просто отказ. Сегодня часто опускают тот факт, что советские аэродромы в Полтаве, Миргороде и Пирятине, раньше предоставленные американцам для челночных операций, 21 июня 1944 года - больше чем за месяц до начала Варшавского восстания - стали объектами массированного налета немецких бомбардировщиков и были практически полностью уничтожены. Их восстановление, по некоторым данным, заняло длительное время и закончилось лишь 10 сентября, после чего они снова были предоставлены американской стороне.
18 сентября над Варшавой появились сразу 96 американских бомбардировщиков «летающая крепость» под прикрытием истребителей «Мустанг». С высоты четырех километров они сбросили около 1000 контейнеров с оружием, боеприпасами и продовольствием. Повстанцам же попало не более 20 контейнеров, большинство опустилось на территорию, занятую эсэсовцами, а часть - в расположение советских войск. Масштабно задуманная операция не удалась, и этот рейд оказался последней помощью Варшаве, пришедшей с Запада.
Советские летчики оказывать помощь восставшим с воздуха начали только после неудачной попытки освободить Варшаву. С 13 сентября по 20 октября авиация 1-го Белорусского фронта совершила 4821 самолетный вылет для оказания помощи восставшим, из них с грузами боеприпасов, продовольствия, медикаментов - 2535; причем советские самолеты ПО-2, а также полк ночных бомбардировщиков Войска Польского «Краков» сбрасывали грузы по ночам с высоты 150-200 метров. При этом летчики руководствовались сигналами с земли.
Тем временем в прессе Делегатуры с восторгом освещалась в основном помощь западных союзников, действия советской стороны оставались в тени. Наши сбросы восставшей Варшаве продолжались вплоть до 30 сентября, но время было безвозвратно упущено. В итоге все сброшенное оружие после разгрома восстания досталось немцам.
Отчаянное положение восставших заставило Бур-Комаровского задуматься о капитуляции. Еще 7 сентября польское эмиграционное правительство в Лондоне дает санкцию Бур-Комаровскому на прекращение борьбы и капитуляцию, подчеркивая, что «любое принятое ими решение оно отстоит перед миром». В тот же день специальная делегация Польского Красного Креста во главе с заместителем председателя правления графиней Марией Тарновской направляется на переговоры в штаб фон дем Баха.
Генерал СС, предвидя нежелание повстанцев вести переговоры с эсэсовцем, назначает своим представителем одного из подчиненных - армейского генерала. Однако встреча Бур-Комаровского с фон дем Бахом, о которой сегодня обычно предпочитают умалчивать, все-таки состоялась. Произошло это событие примерно за четыре недели до капитуляции. Вот как описал ее сам фон дем Бах-Залевски, получивший за подавление восстания из рук фюрера Рыцарский крест, в своих показаниях на Нюрнбергском процессе: «Мы вели чисто товарищеские беседы. Кроме того, обсуждали его личные надобности и потребности группы его офицеров, связанные с их местом жительства, питанием и удобствами. Я говорил ему, что имею славянскую кровь, что девичья фамилия моей матери Шиманская, и тогда совместно с Комаровским мы установили, что мои и его предки получили шляхетский титул от короля Яна III Собеского». Во время переговоров Крайова Рада Министров приняла решение о капитуляции. На одном из своих заседаний она постановила ответственность за поражение варшавского восстания возложить главным образом на Советский Союз.
В ходе переговоров с немцами Бур-Комаровский не согласился с их предложением полностью прекратить сопротивление на всей территории Польши, однако заметил, что «немецкое военное руководство не будет иметь со стороны Армии Крайовой особых трудностей». В то же самое время по округам Армии Крайовой идет специальная секретная телеграмма о прекращении «расконспирации перед Красной армией и уходе в подполье». По некоторым данным, переговоры Бур-Комаровского с фон дем Бахом устраивал все тот же майор абвера Христиансен, с которым Бур-Комаровский контактировал еще перед началом восстания.
Накануне капитуляции президент В. Рачкевич неожиданно назначил генерала Бур-Комаровского главнокомандующим всеми войсками, подчиненными эмиграционному правительству, что вызвало шок даже у офицеров Армии Крайовой. Так добровольно сдающийся в плен Бур-Комаровский стал национальным героем, который спустя некоторое время после восстания был представлен к высшей польской государственной награде - кресту «Виртути Милитари» II класса.
Хотя о капитуляции было объявлено в сообщении вермахта 28 сентября, путь к общей капитуляции Армии Крайовой открылся лишь после заверения фон дем Баха, что с повстанцами будут обращаться как с военнопленными, а не партизанами, которых обычно казнили.
В итоге преемник Бур-Комаровского генерал Л. Окулицкий издал приказ всем отрядам Армии Крайовой прекратить операцию «Буря» и перейти к ограниченным действиям по обороне и самообороне в рамках операции «Дождь». Сам Бур-Комаровский капитулировал 2 октября. 15 тысяч оставшихся в живых бойцов, в том числе две тысячи женщин, сдались в плен. Действительно, эсэсовец фон дем Бах-Залевски сдержал слово, благодаря чему избежал экзекуции после Нюрнбергского процесса: поляки не были расстреляны, а направлены в лагеря для пленных. К тому моменту от Варшавы осталась лишь груда обгоревших руин. 16 тысяч повстанцев погибли, более 150 тысяч мирных жителей были убиты эсэсовцами и полицаями. А еще 150 тысяч оставшихся в живых эвакуировались из города. Те, кому не удалось бежать, попали в сборные лагеря, а затем на работы в рейх.